Светлые стороны депрессии

Основные симптомы депрессии – неспособность получать удовольствие, потеря интереса к еде, сексу и общению – имеют конструктивный побочный эффект: не дают отвлечься от животрепещущей проблемы. В состоянии депрессивного аффекта лучше работает голова

Американские психиатры выяснили, чем полезна депрессия, сообщает в The New York Times Джонах Лерер, автор книги «Как мы принимаем решения». Научную базу под необходимость страданий подвел в свое время Дарвин, сам подверженный депрессиям. «Боль или страдания любого рода, если они длятся долго, вызывают депрессию и ослабляют деятельную силу, но они хорошо приспособлены для того, чтобы живое существо защищалось от любой крупной или внезапной беды», — объяснял Дарвин в автобиографии. Иногда именно угнетенное состояние заставляет животное выбрать наиболее благоприятный образ действий, писал ученый.

«Загадка депрессии не в том, что она существует: ум, как и плоть, не защищен от поломок. Истинным парадоксом депрессии давно считается ее широкая распространенность», — пишет автор. Если шизофренией страдает менее 1% населения, то депрессивные состояния испытывают около 7%. «Устойчивость этого синдрома и тот факт, что он, по-видимому, передавался по наследству, бросили серьезный вызов новой эволюционной теории Дарвина», — пишет автор. Неясно, почему эволюция допускает наследование болезни, которая мешает продолжению рода.

Но есть и альтернативный взгляд на депрессию: что если она выполняет тайную полезную функцию и попытки лечить ее средствами медицины только усугубляют ситуацию? «Точно жар, помогающий иммунной системе побороть инфекцию, депрессия, возможно, является неприятной защитной реакцией на болезнь», — предполагает автор.

Психиатр из Вирджинского университета Энди Томпсон интересуется эволюционной психологией, которая пытается объяснить особенности человеческого сознания через историческую эволюцию головного мозга. Томпсон занялся изучением эволюционных корней депрессии вместе с Полом Эндрюзом, психологом-эволюционистом из Вирджинского университета Содружества.

Пусковым механизмом депрессии является мыслительный процесс, именуемый «руминацией», — это навязчивые размышления, «пережевывание» одних и тех же мыслей (термин образован от латинского ruminare — «жевать жвачку», о скоте). «В последние десятилетия психиатрия считает руминацию опасной привычкой: она заставляет людей зацикливаться на их недостатках и проблемах, так что хандра затягивается», — пишет автор. Как полагает психолог Сьюзен Нолен-Хексема, люди, склонные к руминации, чаще заболевают депрессией и болезненнее реагируют на стресс. Руминация подавляет и умственные способности: в состоянии депрессии у человека ухудшается память и т.п. Все это навело ученых на вывод, что руминация — напрасная трата умственной энергии.

Однако Эндрюз и Томпсон, исходя из эволюционного подхода, предположили, что руминация выполняет какую-то полезную функцию. Руминация часто является реакцией на конкретный удар по психике: например, смерть близкого человека или увольнение с работы. В этом случае размышления помогают подготовиться к новому образу жизни или извлечь уроки из ошибок.

Собственно, у радикальной мысли Эндрюза и Томпсона — гипотезы, что депрессивное расстройство в итоге идет на пользу сознанию, — есть долгая история, замечает автор. Еще Аристотель писал, что все люди, достигшие совершенства в философии, поэзии, искусстве и политике, были склонны к меланхолии, а некоторые даже страдали ею как болезнью. Это мнение возродилось в эпоху Ренессанса, а Китс уподоблял «мир страданий и бед» школе, которая воспитывает ум, претворяя его в душу.

Основные симптомы депрессии — неспособность испытывать удовольствие, потеря интереса к еде, сексу и общению — имеют конструктивный побочный эффект: не дают отвлечься от животрепещущей проблемы, заключили Эндрюз и Томпсон. И действительно, при депрессии активизируется деятельность головного мозга в отделе, отвечающем за концентрацию внимания, причем чем сильнее депрессия, тем активнее отдел. Работа этого отдела также стимулирует аналитическое мышление.

На взгляд Эндрюза и Томпсона, депрессия — это способ подстегнуть наши слабые аналитические способности, облегчить сосредоточение на сложной дилемме. Если бы депрессии не существовало, мы вряд ли находили бы выход из сложных ситуаций. «Мудрость дается недешево, а платят за нее страданиями», — замечает автор статьи. Например, одному своему пациенту с депрессией, молодому преподавателю, Томпсон посоветовал проанализировать его проблемы на работе и принять конкретное решение — уволиться или остаться. Они вместе тщательно проанализировали ситуацию, и, как только решение было принято, преподаватель пошел на поправку.

Публикация статьи Эндрюза и Томпсона в журнале Psychological Review в 2009 году расколола психиатрическое сообщество: одни приветствовали их идею как первый шаг к переосмыслению депрессии, другие сочли безрассудным теоретизированием. Так, психиатр Питер Крамер из университета Брауна ратует за применение антидепрессантов и заявляет, что романтизирование депрессии — нечто типа идеализации чахотки в конце XIX века. По мнению Крамера, Эндрюз и Томсон игнорируют виды депрессии, которые не вписываются в их эволюционную теорию: хроническую депрессию, постинсультную и т.п. Между здоровой реакцией на стресс и реакцией больного депрессией есть очевидная разница, подчеркивает Крамер. «Люди, страдающие тяжелой депрессией, часто запускают свой внешний вид, не моются, иногда даже не пользуются туалетом. Они плохо заботятся о детях», — заметил антрополог Эд Хейген, отметив, что цена такого деструктивного поведения слишком высока, чтобы объяснять «перерывом на размышление».

«Собственно, гипотеза аналитической руминации — всего лишь самая недавняя попытка объяснить распространенность депрессии», — пишет автор. Так, одна теория гласит, что депрессия — это крик о помощи, способ добиться, чтобы близкие пришли к тебе на выручку. Есть гипотеза, что депрессия — «знак поражения», обеспечивающий самосохранение: после утраты социального статуса человек слишком хандрит, чтобы мстить. Существует и «депрессивный реализм»: если верить некоторым исследованиям, депрессивные люди более правдиво оценивают реальность и точнее предсказывают дальнейший ход событий. Но ни одно из этих объяснений не является универсальным.

В ответ на критику Эндрюз и Томпсон признают, что депрессия — всеобъемлющий термин, за которым скрывается целый спектр симптомов, и гипотеза аналитической руминации действительно применима лишь к пациентам, реагирующим на источник острого стресса. «Проблема в другом, — замечает Томпсон. — В нашем обществе депрессия стала восприниматься как то, чего в любом случае следует избегать, а если уж она началась — снимать ее медикаментами. Мы так стремились снять с депрессии клеймо позора, что заклеймили печаль».

В последние годы Томсон старается реже прописывать пациентам антидепрессанты. Он ссылается на опыт женщины, которая сама попросила его снизить дозу. «Антидепрессанты мне отлично помогают — я чувствую себя гораздо лучше. Но я как жила с тем же мерзавцем и алкоголиком, так и живу — просто теперь он кажется мне вполне сносным», — пояснила она.

Недавние исследования демонстрируют, что антидепрессанты не приносят особой пользы — по крайней мере, при умеренной депрессии. Те, кого лечат «химией», после курса лечения в среднем вдвое чаще заболевают вновь по сравнению с теми, кто прошел курс когнитивной психотерапии в форме бесед. «Фактически лекарства мешают выздоровлению: они уводят пациентов от решения их проблем. Приходится держать их на антидепрессантах вечно», — отмечает Томпсон. Он описывает одного пациента — студента, который испытывал сильный стресс из-за развода родителей. Вдобавок отец требовал, чтобы сын шел учиться в аспирантуру. «Поскольку в его семье уже есть случаи депрессии, стандартное лечение — немедленное назначение антидепрессантов», — заметил Томпсон. Раньше он и сам назначил бы лекарства, но теперь предложил студенту помощь в решении психологических проблем.

Гипотеза Эндрюза и Томпсона вписывается в общие тенденции в науке — попытки переосмыслить взгляд на неприятные переживания и состояния. В последнее время считалось, что негативных мыслей и чувств следует избегать: так, школа позитивной психологии подводит научную базу под идею, что человек создан для счастья. «Однако новейшие исследования негативных настроений наводят на мысль, что печаль имеет свои плюсы и даже самые неприятные переживания несут важную функцию», — говорится в статье. Австралийский психолог Джо Форгас экспериментально доказал, что люди, настроенные негативно, в сложных ситуациях принимают более разумные решения. Люди в меланхоличном настроении точнее оценивают правдивость слухов, отчетливее вспоминают прошлое и намного реже судят о незнакомых людях по стереотипным критериям. Один из своих экспериментов Форгас провел в магазине — просил покупателей вспомнить безделушки, расставленные у кассы. Оказалось, что в серые дождливые дни и под мрачную музыку память работала лучше, чем в солнечную погоду под залихватские мелодии.

Возможно, это объясняет и удивительную корреляцию между творчеством и депрессивными расстройствами. Нейрофизиолог Нэнси Андреасен нашла формальные симптомы депрессии у 80% из 30 литераторов, обучающихся в знаменитой школе литературного мастерства в Айове. К сходному выводу пришел Кей Редфилд Джемисон на основе биографий британских ученых и художников: успешные представители творческих профессий страдают серьезной депрессией в 8 раз чаще, чем в среднем по статистике. Андреасен объясняет это тем, что упорство — одна из важнейших черт творца, а депрессия способствует концентрации на главной мысли. Еще один симптом депрессии — самоедство — тоже имеет положительные стороны, утверждает автор. Как обнаружил Форгас, люди в печальном настроении пишут более ясным и убедительным стилем, так как более критично относятся к работе.

Эндрюз провел эксперимент — дал 115 студентам тест на абстрактное мышление. До и после выполнения задания студентов проверили на уровень «депрессивного аффекта». Во-первых, оказалось, что у тех, кто до теста не испытывал депрессии, после выполнения заданий депрессивность выросла: следовательно, уже само столкновение со сложной задачей заставляет сосредоточиться и навевает печаль. «Итак, депрессивное расстройство — крайнее проявление обычного процесса мышления», — замечает автор. Во-вторых, подопытные в депрессивном настроении показали наилучшие результаты, по крайней мере, когда им удавалось отвлечься от переживаний. «Очевидно, что в состоянии депрессивного аффекта голова работает лучше», — заключил Эндрюз.

Сложность в том, чтобы заставить людей смириться с горькой микстурой отчаяния. «Даже если боль полезна, стремление избежать боли остается сильнейшим инстинктом», — подытоживает автор. (Как же это похоже на пятна! Не смотря на всю их потенциальную пользу для жизни человека в целом, стремление избавиться от них остаётся сильнейшим инстинктом -ЧМ)

The New York Times

Джонах Лерер

3 марта 2010 г.

Перевод на сайте Inopressa.Ru